Ильина Наталья «Возвращение» В 2-х книгах, — Москва, 1969
Ильина Наталья «Возвращение. Роман» В 2-х книгах, — Москва: Советский писатель, 1969.
Книга первая. Твердый переплет, корешок из ткани, 512 стр. Состояние близкое к хорошему, края переплета обтрепаны, блок немного расшатан, бумага пожелтела.
Автограф автора на форзаце: «Дорогому старому другу Валерию на память о той жизни, которую мы оба знали. Наташа. Москва. 1970».
Адресат автографа — известный представитель дальневосточной эмиграции, писатель В.Ю.Янковский.
На титуле имеется штамп: «Из книг ЯНКОВСКИХ № ».
Книга вторая. Твердый переплет, корешок из ткани, 384 стр. Состояние близкое к хорошему, края переплета немного обтрепаны, бумага пожелтела.
На титуле имеется штамп: «Из книг ЯНКОВСКИХ № ».
Аннотация: «Первая книга романа Натальи Ильиной «Возвращение» вышла в 1957 году, вторая — в 1966-м. Вместе обе книги издаются впервые. Действие романа происходит в Харбине и Шанхае в начале 20-х — конце 30-х годов. Читатель получит ясное представление о том, как выглядит капиталистический образ жизни и каково подлинное лицо европейского и американского колониализма. Последовательно, убежденно, страстно рассказывает автор о русских, оказавшихся на чужбине, об идейной и моральной гибели тех, кто отступился от родины, и о трудном внутреннем возрождении и духовном становлении тех, кто постепенно все отчетливей понимает, что без родины жизни нет. Книга показывает, как социалистический строй уже самим фактом своего существования оказывает огромное влияние на человеческие души».
Данный двухтомник встречается у букинистов редко. Особенно в комплекте. Но книга эта с автографом автора — редкость исключительная. Дело в том, что сама Наталия Ильина понимала цену этому роману и, согласно имеющимся свидетельствам, отказывалась оставлять дарственные надписи на нем. Мой экземпляр «Возвращения» отнесен в рубрику «Гордость коллекции» именно поэтому.
Роман Н.Ильиной «Возвращение» вызвал негодование в эмигрантских кругах. Ярким проявлением такого негодования стала статья Ю.В.Крузенштерн-Петерец:
«Открытое письмо Наталии Ильиной»
(опубликовано в газете «Русская мысль», № 1120, Париж, 12 октября 1957 г.)
Наталия Ильина была хорошо известна на Дальнем Востоке, где с 1937 по 1946 год писала фельетоны в ряде изданий под псевдонимом «Мисс Пэн». После войны уехала в СССР. Ее знают и помнят тысячи русских дальневосточников, выехавших в США, Бразилию и другие страны. По цинизму и извращению фактов ее роман «Возвращение» превосходит все, что когда-либо писалось об эмиграции в советской прессе.
«Милая Наташа! Могу вас поздравить, Ваш роман „Возвращение“ (1-я часть, журнал „Знамя“, Москва, январь-апрель 1957 г.) читается в Рио-де-Жанейро русскими, прибывшими с Дальнего Востока, нарасхват. К сожалению, должна отметить, что читают его главным образом как документ из секретного отдела НКВД. Не там ли Вы писали его? И не был ли он, Наташа, Вашей платой за право проживания в Москве и прочие блага? Высказываю последнее предположение потому, что не могу себе представить такой литературной среды, даже советской, где бы роман стряпался по столь примитивному плану. Характеристика каждого Вашего героя зависит от того, как сложилась судьба оригинала. Если казнен или пропал в сибирских лагерях, значит, мерзавец. Не плачь о нем, советский читатель. Твой отец или брат тоже был таким мерзавцем. Будешь плакать, когда разрешат.
Легкое наказание или окрик: „тип политически шаткий“. А ты сам, гражданин читатель, не шатаешься? Смотри! Выехал из Китая, но не в СССР, а в другие страны, — клейми его, Иуду. Да не думай вострить лыжи. Сделать карьеру — вот что значит шагать в ногу с партией. Оказывается, и на Дальнем Востоке можно было быть сознательным. Прими к сведению. Нам, Наташа, Вы так сказать не можете, и мы, знавшие всех Ваших героев зачастую очень близко, можем сделать свои выводы. Читая обратно. Чем больше Вы ругаете Вашего героя, тем, значит, пришлось ему хуже. Если только не сумел выехать.
Это, может быть, первый случай в истории НКВД, когда его сотрудник совершенно легально сообщает за границу сведения о жертвах, и в этом — главное, вернее, единственное значение Вашего „романа“. Но, Наташа, Вы не всегда были сотрудницей НКВД. Когда-то Вы были просто „смешной сероглазой девочкой“, которую Вы изобразили в своей Тане. В Таниной маме, Софье Павловне, нетрудно узнать Вашу маму — Екатерину Дмитриевну. Из этой мамы потребовалось сделать косвенную жертву фашистов. Глава фашистов К. В. Родзаевский (Вы его называете прямо) в день обыска в советском консульстве (Харбин, 1929 г.) убивает на улице поэта Леонида Евсеева. Поэта горько оплакивает Танина мама. В Леониде Евсееве Вы, конечно, вывели поэта Леонида Ещина.
Наташа, неужели не стыдно? Леонид Ещин никогда никем не был убит, а скончался, бедняга, от алкоголя. Стихи его сохранились у Вашей мамы — там было много хорошего. Хотя бы:
Неужели не знаешь ты,
Господи Боже,
Что меня и обидеть-то грех?Впутав его посмертно в грязную комбинацию, которую Вы назвали романом, бросив от его имени этой грязью в казненного Родзаевского, Вы обидели двух мертвых.
Дальше момент довольно щекотливый, уже из жизни Вашей мамы. По роману она, бедняжка, вынуждена идти учительницей в японскую школу для русских детей. На деле было не совсем так. Японцы назначили Вашу маму инспектором народного просвещения. Врагов своих они на такие посты не назначали. Когда политические страсти в городе слишком разгорелись, Ваша мама струсила и перебралась в Шанхай. Родзаевский тем временем возглавлял уже в Маньчжурии большое движение, навинчивал молодежь и, несмотря на целый ряд своих отрицательных свойств, грубейших ошибок, даже преступлений, многими был любим. Секрет прост — он не давал молодежи забывать о России.
Вы прекрасно знаете, что я была с „оборонцами“, что фашизм меня всегда отталкивал и не мне бы заниматься апологией Родзаевского. Но когда топчут труп казненного, нельзя не возмутиться. Для чего, например, надо было придумать эту небылицу о деньгах, якобы украденных Родзаевским из стола редактора? Обвинение низкое, бездоказательное и ненужное. В пылу литературного азарта Вы, однако, не замечаете своих собственных краж. Так, рисуя свою гаденькую Марину Рассушину, Вы без стеснения приписываете ей стихи известной на Дальнем Востоке Лариссы Андерсен. Месть за то, что Ларисса не сдалась на Ваши уговоры и не поехала в СССР. Но вернемся к Вашей героине Тане. Таня приезжает в Шанхай, бьется в поисках службы, мучается — ее все обманывают, эксплуатируют. Автор, Наташа, была счастливее. Она сразу же устроилась фельетонисткой в шанхайскую „Зарю“, и многие из нас, я в том числе, с удовольствием читали живую и остроумную мисс Пэн. Скромный журнальный заработок Вас, однако, не устраивал.
О том, что было дальше, Вы пока в романе не сказали. Зато Вы занялись описанием католических монастырей, где монахини якобы скупали новорожденных детей по пятаку, наскоро их крестили, поили бобовым молоком и, уморив таким образом, бросали в ямы с известью (1937 г.). О том, что в Шанхае тогда скопились миллионы беженцев, что молока в городе хватало только на 10% жителей, что трупы детей и взрослых, умерших от голода, можно было найти на каждом углу, Вы забыли упомянуть. Вы забыли о том, что все госпитали и монастыри были переполнены ранеными и сиротами, что не хватало никаких средств на прокорм голодающих, а, кстати, и о том, что когда шли сборы на них, Вы сами никогда не дали ни одной копейки.
Вы были заняты другим. Вы работали спикером на японской радиостанции и прославляли подвиги тех самых японцев, которые жгли китайские деревни и гнали к нам беженцев. Попутно с работой у японцев Вы завели дружбу в немецких кругах, которая оплачивалась совсем щедро. Вы даже завели себе автомобиль. Автомобиль вызвал подозрение у японцев. Вы были приглашены в отдельную комнату. Разговор был неприятен и длился дня три. Выцарапал Вас Ваш друг — немец. По выходе на свободу у Вас брызнули „слезы обиды“. Тогда-то Вы и перешли в советский лагерь, где и стали делать карьеру. В течение пяти лет Вы систематически снабжали советское консульство доносами на нас, работавших против японцев не из личных выгод.
Во время войны по Вашим доносам советское консульство конфисковало единственный независимый журнал „Сегодня“ и передало его темной компании, в которой Вы играли одну из первых скрипок. Вы приложили руку к разгрому поэтического кружка „Остров“, куда Вас не пускали. Это было уже после войны, когда Вы, очень тесно приблизившись к одному советскому тузу, уже закусили удила. Вашим оговорам, интригам, провокациям можно было посвятить немало страниц. Особенно рьяно Вы работали во время репатриации, и сколько душ на Вашей совести, известно только Вам и Вашему начальству.
Начав так блестяще, можно себе представить, что Вы делаете в Москве. Но, может быть, Вам уже нет выхода. Может быть, петля, которую Вы так легко набрасывали на шеи других, уже стягивается на Вашей собственной шее. В таком случае следует Вас только пожалеть. И, возможно, даже простить. Одного только нельзя Вам простить, Наташа, того, что Вы называете себя писательницей. Ведь завет русского писателя издавна был: в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал.
Вы же славите кандалы и глумитесь над теми, кто уже не может себя защитить. И это Вы, сексотка, осмеливаетесь называть творчеством?»
Ю. Крузенштерн-Петерец, Рио-де-Жанейро, Бразилия
Поэтесса Нора Крук, дает похожую оценку:
«Наташа Ильина, которая, вернувшись в Россию, стала плясать под определённую дудку. Она была очень талантлива, блестящий фельетонист, с великолепным чувством юмора. Но безжалостная. И многих она представила в очень плохом свете: Лариссу Андерсен, например. Но у Лариссы доброе сердце, она Наташу простила. Они потом встретились во Франции: у Наташи сестра жила в Париже.
Впоследствии из-за моего некролога о Наташе её сестра на меня очень рассердилась. Я теперь жалею, что написала этот правдивый некролог . Жалею — потому что так много людей огорчилось».
(«Поэзия — это счастье» — интервью Норы Крук).
Сестра Наталии Ильиной О.И. Ильина-Лаиль в беседе с владельцем «Коллекции русского шанхайца» Михаилом Дроздовым так охарактеризовала ситуацию, вокруг романа «Возвращение»:
«Наташа попала в Советскую Россию. Ей надо было писать, а чтобы писать и печататься, нужно было попасть в Союз Писателей, а для этого надо было показать, как говорится «белую лапочку». Этот роман дал ей возможность быть там. Конечно, я тоже не любила эту книгу, сама Наташа её не любила и не хотела говорить на эту тему. В оправдание Наташи следует сказать, что все, что она делала, она делала искренне. В те годы она верила в Сталина, верила в коммунизм. И такой была не она одна».
(«Вырастали то мы в Китае…» — интервью О.И. Ильиной-Лаиль)