Бондаренко Владимир «Бродский: Русский поэт»
Бондаренко Владимир «Бродский: Русский поэт», — Москва: Молодая гвадия, 2015, 448 стр.
Вокруг большого писателя или поэта его современники и, в меньшей степени, потомки, обязательно плетут кружево мифов. Мифы эти, часто замешаны на таких ингредиентах, которые, скорее, свидетельствуют об их создателях, чем о самом предмете мифа. Многочисленные друзья Иосифа Бродского создали образ поэта-космополита, отстраненного интеллектуала, холодного «олимпийца». Этот образ, как говорится, и «пошел в народ», стал фирменным знаком Бродского. Скажем честно, и он сам много сделал для того, чтобы его воспринимали и запомнили именно таким. В книге замечательного критика Владимира Бондаренко портрет совсем другого Бродского — портрет поэта, которого можно не только ценить за прекрасные стихи, но и полюбить как личность. Уже само название книги для некоторых прозвучит как вызов. А многие и многие ее страницы посвящены теме христианства в творчестве поэта, его имперскому самосознанию, его погружению в мир русской северной глубинки, истории его любви. И, ей Богу, такой Бродский мне по душе! Кто-то скажет что автор книги сотворил свой собственный миф о поэте. Пусть так! Но именно благодаря книге В.Бондаренко в общественном сознании личность нашего последнего нобелевского лауреата (не считать же таковой С.Алексиевич) приобрела необходимый объем, перестала быть плоской. В системе заданных ранее «друзьями Иосифа» координат, помимо длинны и ширины, появилась новая необходимая для объективной оценки поэта величина, — глубина. И в этом безусловная заслуга автора новой биографии И.А.Бродского, вышедшей в знаменитой серии ЖЗЛ.
Некоторые цитаты из книги В.Бондаренко:
«Думаю, он и вел себя в жизни согласно некоему ритуалу поведения великих поэтов. Не из своего высокомерная, а для того, чтобы не снизить значимость своего слова, величие своего замысла».
«Поэзии он учился у Марины Цветаевой, а личному поведению у Анны Ахматовой».
«Иосиф Бродский всю жизнь старался не выпадать из формата своего бытия, из формата величия замысла: «Есть только две вещи: твоя жизнь и твоя поэзия. Из этих двух приходится выбирать. Что-то одно делаешь серьезно, а в другом только делаешь вид, что работаешь серьезно. Нельзя с успехом выступать одновременно в двух шоу. В одном из них приходится халтурить. Я предпочитаю халтурить в жизни…». На это его признание стараются не обращать внимание. А ведь так оно и было. Весь его донжуанский список, при том, что поэт всю жизнь, по сути, любил лишь одну женщину — Марину Басманову, его восторги по поводу многих незначительных поэтов, его противоречащие друг другу интервью, которые он раздавал направо и налево, делая себе неплохой пиар, это все была, по его же словам, — халтура».
«Иосиф Александрович Бродский родился 24 мая 1940 года в семье советского морского офицера. Поверьте мне, в те годы для воспитания и мышления ребенка эта, вторая сторона медали значила куда больше, чем первая, национальная».
«Всем оппонентам, упорно оспаривающим христианскую направленность поэзии Бродского, я просто советую перечитать его рождественские стихи».
«Пожалуй один Евгений Рейн ведет себя порядочно и честно, не передергивая живую историю литературы. Все остальные питерские стихотворные неудачники, заслоненные в русской культуре яркой фигурой Бродского, снедаемые завистью к его Нобелевской премии, в своих нынешних мемуарах заполняют пространство вокруг него самими собой, присасываются к его памяти как пиявки. Они-то и создают переделанный, скукоженный по своему лилипутскому размеру образ поэта Бродского, якобы далекого и от России, и от ее истории, мученика и страдальца от российского государства».
«Иосиф Бродский [оказавшись на Западе, постепенно] уже забывает все свое раннее русское прошлое, уходит в мир английской культуры, уже не находит иной раз удачного синонима на родном языке, русский словарный запас явно оскудевает или дополняется мусорным эмигрантским суржиком».
«Осесть в своем этническом еврейском углу он категорически не желал, выбивая из себя местечковость всеми возможными способами — любя славянских и европейских женщин, устремляясь душой и телом на Север и Запад; любой Восток, в том числе и еврейский, для него был чужд. Вот и метался Бродский по треугольнику трех великих империй: русской, американской и римской».
«Иосиф Бродский может гордиться таким письмом к лидеру государства [Брежневу]. Это, как в случае с Мандельштамом, тот же имперский выход один на один — «поэт и царь», и поединок явно в пользу поэта».
«В своей политической поэзии он не боится быть неполиткорректным и по отношению к России, прежде всего к ее властям. Он даже готов смотреть на Москву сквозь прицел бомбардировщика. Но это, по-пушкински, эмоции «для своих». Когда же чужие тянут свои грязные руки к России и великой русской литературе, от его антисоветских эмоций не остается и следа. Он первым кидается в бой даже со своими друзьями».
«Это состояние [после ссылки] можно назвать «норенским озарением», а продолжалось оно лет пятнадцать», включая и начало американской жизни, когда в нем великая русская культура, чувство единения с народом прекрасно дополнились американской свободой самовыражения».
«Как не раз уже бывало в русской поэзии, в своей ссылке он обрел максимальную высоту творческого полета».
«Я бы так сформулировал свое отношение к Бродскому: поэт родился и вырос в русской культуре, был русским поэтом, позже он попробовал уйти из русской культуры в англоязычную, в культуру новых имперских победителей, но у него с этим переходом почти ничего не получилось. И все его поздние провалы — это как чужая одежда, пусть и броская и модная, и красивая, но не налезающая на его бренную плоть. Мешает все та же русскость».
Мое письмо автору книги от 22.09.2015:
Дорогой мой Владимир Григорьевич!!!
Читаю вашу книгу о Бродском (сейчас где-то на середине) и не могу удержаться, и спешу вам выразить свое восхищение этой работой. Возможно, книга эта, из лучших вами написанных! Сразу видно, что вами двигала любовь к поэзии Иосифа Александровича, и благородная и такая верная идея задать современному нашему обществу важнейший ориентир: Бродский — русский поэт; Бродский — гордость России и русской литературы. Творчество Бродского, несмотря на показную его отстраненность, по сути своей дышит Россией, русским языком, наполнено христианскими смыслами и не только не противостоит дорогому нам понятию патриотизма, но и глубинно подпитывает его, способствует появлению новой его поросли, новых свежих его побегов даже у тех, кто их у себя не ожидал. Браво! Браво! Браво!
Обнимаю,
М.Д. (Шанхай)