Попов Валерий «Довлатов»

Попов Валерий «Довлатов», — Москва: Молодая гвардия, 2015, 355 стр.

По поводу этой книги у меня осталось два недоумённых вопроса: почему она опубликована в серии ЖЗЛ и чем так насолил Валерий Попов наследникам своего героя, что они запретили цитировать его письма, а также использовать в книге какие-бы то ни было фотографии, на которых запечатлен Довлатов? Мемуар Попова весьма далек от биографического академизма знаменитой серии издательства «Молодая гвардия». И выйди он под другой обложкой, лично у меня вообще не было бы к этой симпатичной и, в целом, довольно доброжелательной к Сергею Донатовичу книге, ровно никаких претензий. По стандартам ЖЗЛ в ней многовато Валерия Попова, а вот для жанра воспоминаний — в самый раз. Мне показалось в ней ценным то, что писателя Довлатова мы видим глазами человека, который его знал достаточно хорошо в те далекие годы, когда будущий классик был еще в статусе вечно начинающего автора, бродящего по редакциям и мечтающего опубликовать хоть что-нибудь из своих, имеющихся на тот момент, еще довольно несовершенных вещей.

А вот насчет конфликта с наследниками могу только предположить, что вдове Довлатова Елене не понравилась фиксация Попова на прежних пассиях писателя — Асе Пекуровской и Тамаре Зибуновой. Но коли так, то выглядит это довольно странно. Сохранить незамутнённым образ человека, известного своими запоями и довольно свободным отношением к близким ему женщинам, все равно не удастся. К тому же нельзя исключить, что помимо безусловных литературных заслуг, именно этим он и стал мил широкому читателю, которому оказалось проще полюбить неудачника, пьяницу и хулигана, чем «властителя дум». Пожалуй, книга Попова как раз об этом.

Из книги Валерия Попова «Довлатов»:

«Что и говорить — наша жизнь и литература уже настойчиво требовали такого писателя, как Довлатов. Все для него было уже готово… Подобно тому, как из эпохи «великих сдвигов» двадцатых-тридцатых любимой книгой масс оказались «Двенадцать стульев», отодвинувшие в сторону все орденоносные тома».

«Он избегал культурных мероприятий, активно не любил театр и, даже принимая Арьева в Нью-Йорке , водил его всюду, но отказывался ходить в музеи и театры. Общеизвестные гениальные творения оставляли его равнодушным (если не раздражали). Зачем тратить на это время и силы, когда столько работы своей, той, которую можешь сделать только ты?»

«Обычно знаменитые писатели фотографируются с поклонниками с зените славы… но тогда у них уже мало времени и сил. Довлатов разумно ‘сфотографировался’ до».

«Помню свои впечатления о Довлатове той поры. Мало кто из литераторов казался таким безнадежным, как он».

«Именно безумная надежда, особенно сильная у ленинградцев, ощущающих Таллин совсем рядом, и поманила Сергея туда. Это был переезд в другой мир, ‘первая эмиграция’ Довлатова».

«Тамара пишет, что вскоре поняла, что Довлатов съезжать от нее не собирается, и остается два варианта — или вызвать милицию, или соглашаться на всё».

«Всё знаменитое ефимовское издательство с пышным названием ‘Эрмитаж’, страстная и почти недостижимая мечта всех здешних русских, жаждущих напечататься, оказалось заключено в одном обшарпанном компьютере. Всё делается в нем, потом диск с макетом книги отдается в типографию, среди массы других заказов от других таких же ‘издателей'».

«…массам был нужен новый, ‘свой в доску’ писатель, вышедший из двоечников, а не учителей. И Довлатов этим ‘свойским’ писателем стал».

«Он отбросил вообще всю литературу, которая была до него — да и при нем! Зачем входить в уже известную реку — только воду мутить! Отбросил не только советскую литературу, но и классическую — с ее многозначительными пейзажами, глубокомысленными пышными абзацами, рассуждениями о судьбах человечества, ходе истории… Сгрузил! Не повёз!»

«Аксёнов ехал в Америку за лаврами — и ‘пролетел’. Довлатов ехал с чувством крушения, беды, ненужности — и стал интересен и любим».

«Постепенно Довлатов становится самым знаменитым русским прозаиком эмиграции. И хотя хитрый Довлатов стремился в любой компании представиться непутёвым Шурой Балагановым — ‘чеканный профиль командора’ проступает все четче».

«На смену опостылевшей, но с детства привычной и понятной советской идеологии хозяин газеты стал вдруг усиленно насаждать идеологию сионизма, что для наших людей, выросших атеистами, казалось совсем уже неприемлемо и стыдно. Несколько раз через силу Довлатов поставил свою подпись под подобными материалами — но такой ‘компромисс’ вызывал у него не меньше протеста, чем предыдущий. Так мы скоро дойдем до лозунга «еврейское — значит отличное!» — пародируя советские лозунги и мучась новыми, заметил он».

«А ещё говорят, что советская власть погубила Довлатова! На самом деле — это он её схоронил и поставил ей самый лучший памятник».

ДОБАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ

Заполните все поля, чтобы оставить отзыв. Ваш email не будет опубликован.

Войти