Н.А. Троицкий «Мой ‘Архипелаг'»
(Глава из книги «ТЫ, МОЁ СТОЛЕТИЕ…»)
В «Коллекции русского шанхайца» есть несколько книг Н.А.Троицкого (Б.Яковлева), в том числе и редчайшая его книга «Концентрационные лагери СССР», вышедшая первым изданием в 1955 году. Её ждала уникальная судьба — книга была запрещена на Западе, а большая часть её тиража была изъята и уничтожена. Переиздание появилось лишь в 1983 году. Ниже публикуется глава из мемуаров Н.А.Троицкого в которой он сам делится воспоминаниями о выходе книги, которую по праву можно назвать «книгой трудной судьбы».
В кабинет заглянула Лидия Александровна. На мой молчаливый вопрос – шёпотом: “Борис Александрович, к вам немцы. Пригласить?”. Я вздохнул. Как же мне надоели эти визитёры! Чуть ли не каждый день я был вынужден тратить по нескольку часов на приёмы именитых американцев, конгрессменов и даже сенаторов, которые хотели всё видеть и всё знать. По-видимому [их интересовало], насколько по назначению расходуются выделяемые Комитету средства. Впрочем, были и полезные встречи. Недавно [у меня] брал интервью Лайонс, [а еще] нас посетила Александра Львовна Толстая. Но иногда приходилось заниматься и такими, как какой-то знаменитый в прошлом бейсболист, водить их с экскурсиями по Институту, представлять сотрудников, выслушивать пустопорожнюю болтовню… И вот теперь немцы. Но куда деваться?
Однако на этот раз мои посетители оказались гостями не то что незваными, а, напротив, желанными. Два бывших оберстлейтенанта Вермахта предложили заняться обработкой и обобщением свидетельских показаний немецких военнопленных, возвращавшихся из мест содержания в Советском Союзе.
О таком подарке можно было только мечтать. Ведь это как раз тот материал, что необходим для написания работы, план которой созрел у меня давно. Я чувствовал её насущную потребность. Она должна была открыть глаза Западу на чудовищную машину сталинского террора, взбудоражить общественное мнение “свободного мира”. С самого начала формирования фонда институтской библиотеки я сделал упор на собирание документов для целостного исследования репрессивной системы рабского труда и безжалостного тотального подавления инакомыслия в СССР. Но мне не хватало “начинки” – детального описания структуры системы и конкретного её наполнения. А без такой детализации и достаточного числа свидетельских показаний нечего было и думать повлиять на сытый равнодушный Запад. Своего же тюремного опыта и знания системы было явно маловато, а добыть такие сведения из-за “железного занавеса” не было никакой возможности. Этот канал был наглухо перекрыт.
И вдруг такое! Ведь если должным образом обработать предлагаемые немцами материалы и соединить их с подобранными мной документами, может получиться публикация сокрушительной для советской системы силы! Нисколько не раздумывая, я согласился, оговорив право на издание. Ответным условием немцы поставили неразглашение источников полученной информации. Обсудив частности, мы заключили джентльменское соглашение. Я достал из шкафа графинчик, предназначенный для умиротворения высоких гостей Института. Немцы совсем не возражали отметить наш уговор по русскому обычаю. А я пожелал им здоровья по-немецки: “Цум воль!”.
Ну, положим, мои цели и желание немедля приняться за работу были очевидны. А вот по чьей инициативе была предпринята эта акция, я до сих пор не могу до конца понять. Судя по тому, что произошло вслед за появлением моей книги на прилавках (вскользь об этом было упомянуто в предыдущей главке о. Димитрием), это не могли быть ни американские, ни, тем более, германские правительственные органы. Это, понятно, не могли быть и органы ни той ни другой разведок. Все материалы я получал при посредстве этих двух офицеров из отделения Международной организации Красного Креста. Поэтому, скорее всего, это был собственный почин немцев, досыта хлебнувших всех “прелестей” ГУЛАГа.
Так или иначе, а к лету 55-го рукопись книги “Концентрационные лагери СССР” объёмом порядка двадцати печатных листов была сдана в набор и издана Институтом. Предваряя основной текст, я счёл нужным кратко изложить её содержание:
«Наш труд делится на три раздела. В первом из них даётся краткое описание развития принудительного труда в СССР и его правовая и административно-организационная сторона. Во втором, главном разделе описываются 165 отдельных лагерей. Третий раздел включает, в виде приложения, те главные законы, которые служили и служат основанием как организации лагерей, так и изъятия человеческих масс из советского общества и превращения их в заключённых рабов.
Мы отдаём себе полный отчёт в том, что наше исследование лишь частично освещает юридические и административно-организационные вопросы советской системы принудительного труда и только часть огромной, тщательно скрываемой и всё время меняющейся лагерной сети на территории СССР. И всё же мы полагаем, что как наши общие данные, так и найденные нами редкие документы и конкретные сведения по отдельным лагерям окажутся полезными исследователям, юристам и политикам.В основу всей нашей работы были взяты, как правило, показания живых свидетелей, имевших счастье вырваться в свободный мир. Данные, которые были собраны среди этих людей, являются сведениями второй половины 1953 и первой половины 1954 гг. Отдельные данные взяты нами позже, когда труд уже находился в процессе печати. Кроме того, мы прибегали к консультации бывших советских граждан, волею судьбы оказавшихся по эту сторону железного занавеса и в прошлом так или иначе связанных с изучаемым нами вопросом. Также была учтена вся собранная нами литература по этому вопросу.
В схемах мы поместили только то, что было подтверждено свидетелями, но надо полагать, что всё же эти схемы имеют недостатки и, конечно, не полностью освещают сложный и закамуфлированный аппарат ГУЛАГа и его ответвлений. При составлении планов или эскизов отдельных лагерей или карт групп лагерей мы пользовались исключительно свидетельскими показаниями.
Что касается описания самих лагерей, то мы придерживались принципа дать краткое описание географического и административного расположения, климатических условий, промышленности, а отсюда и применения труда заключённых. Там, где это было возможно, мы давали также и число заключённых по лагерям и их отделениям, но лишь на основании показаний людей, вернувшихся оттуда. Вполне понятно, что к этим цифрам нужно относиться осторожно, ибо ни одному заключённому, за редким исключением, никогда не было известно точно число заключённых, находящихся в его лагерном пункте, лагере или лагерной группе, как не было известно и число самих лагерных пунктов».
Может быть, здесь есть смысл привести и оглавление книги.
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
Глава первая. Карательная политика в СССР
1. Советский суд
2. Органы внесудебной расправы в СССР
3. Суды Советского СоюзаГлава вторая. Краткое описание возникновения и развития лагерей
в СССР
1. Период создания и последующего расширения лагерной
системы (1918–1927)
2. Период создания лагерей заключения, обеспечивающих
новые крупные строительства (1928–1934)
3. Период ухудшения положения политических заключённых,
закончившийся жестокими репрессиями (1934–1938)
4. Предвоенные годы в лагерях заключённых (1939–1940)
5. Лагери заключения в период Второй мировой войны
(1941–1945)
6. Лагери заключения в послевоенный период (1945–1954)Глава третья. Тюрьмы
1. Следственные тюрьмы областного, краевого, республиканского значения
2. Внутренние тюрьмы и изоляторы областного, краевого,
республиканского значения
3. Тюрьмы особого назначения
4. Методы допроса
5. Пересыльные тюрьмы и распределительные лагери
6. Особенности лагерного и тюремного языкаГлава четвертая. Основы структуры управления лагерей заключения
1. ГУЛАГ
2. Управление лагерем (лагерной группой)
3. Лагерь
4. Исправительно-трудовые колонии, поселения и ИТК для детейРАЗДЕЛ ВТОРОЙ.
КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРИ СССРАлфавитный список концлагерей
Список концлагерей, помеченных на карте, но не описанных
в тексте как отдельные лагери
Описание отдельных концлагерей Советского Союза
(в алфавитном порядке)РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ.
ДОКУМЕНТЫ, УСТАНАВЛИВАЮЩИЕ СИСТЕМУ
ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА В СССРДекрет ЦИК Советов о создании лагерей принудительных работ
Декрет ВЦИК Советов о лагерях принудительных работ
Постановление НКВД о порядке регистрации бывших помещиков,
капиталистов и ответственных чинов царского строя
Определение Уголовным Кодексом
общественно-опасного действия против советской власти
Определение Уголовным Кодексом возможности применения
наказания к лицам, совершившим определённое преступление
Применение статей Уголовного Кодекса по принципу аналогии
О мерах социальной защиты, применяемых по Уголовному
Кодексу в отношении лиц, совершивших преступление
Определение Уголовным Кодексом
контрреволюционного преступления
Определение Уголовным Кодексом иных преступлений
против порядка управления
Закон от 7 августа 1932 года об охране социалистической
собственности
Закон о замене высшей меры наказания (расстрела)
лишением свободы до 25 лет
Указ о привлечении к уголовной ответственности
несовершеннолетних
Указ о привлечении к уголовной ответственности
учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и ФЗО
за нарушение дисциплины и самовольный уход из школы
Указ о привлечении к уголовной ответственности
несовершеннолетних с 14-летнего возраста за все преступления
Указ о привлечении к уголовной ответственности
несовершеннолетних не только за умышленные преступления,
но и за неосторожные
Указ о переходе на 8-часовой рабочий день, 7-дневную неделю
и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих
с предприятий и учреждений
Указ о рассмотрении судами дел о прогулах и самовольном уходе
без народных заседателей
Указ об уголовной ответственности за хищение государственного
и общественного имущества
Указ об отмене смертной казни
Указ о применении смертной казни к изменникам родины,
шпионам, подрывникам-диверсантам
Указ о введении смертной казни за умышленное убийствоСписки использованной русской и иностранной литературы
Резюме : на английском языке; на немецком языке; на французском языке
После опубликования этой монографии я сделался, кажется, самым ненавистным врагом Советов в эмиграции. С другой стороны это была последняя капля, переполнившая чашу терпения спонсоров. Не сомневаюсь, что резиденты КГБ и ЦРУ (этот, я думаю, особенно) были строго наказаны за проявленный недосмотр. А политики… ce la politique – политики, видимо, на чём-то сторговались. Потому что вслед за бурной реакцией зарубежной прессы в “свободном мире” внезапно воцарилось гробовое молчание. Как и десять лет назад, Запад предпочёл набрать в рот воды. И в переносном, и в прямом смысле труд мой был заживо похоронен и на долгие годы предан забвению. Хотя, впрочем, в то время референты Хрущёва готовили его доклад на XX съезде. Оставалось утешать себя надеждой, что мой справочник-путеводитель по ГУЛАГу не мог пройти мимо их внимания. На пороге стояла хрущёвская “оттепель”.
Всё-таки через много лет мне было приятно получить экземпляр справочника “Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960” с дарственной надписью от имени авторов одного из них, Сергея Петровича Сигачёва…
Но вот наступил момент, когда мне было объявлено:
– State Department решил, что вам лучше находиться в Соединённых Штатах.
Уезжал я тайно, чтобы не привлечь внимание советских спецслужб. Только через пару месяцев моё увольнение было оформлено как “отъезд из Европы директора Института Б. Яковлева в оплачиваемый помесячно годичный отпуск”. И лишь по прошествии года послал Авторханову письмо с просьбой зачитать моё обращение к Общему собранию Института.
Многоуважаемые коллеги, несмотря на то что идея создания Института, возникшая у меня ещё во время войны, потребовала от меня несчётного количества терпения и энергии для претворения её в действительность в 1950 году, несмотря на то что я был бессменным директором Института в течение его первых пяти лет, – я всё же пришёл к убеждению, что моё сотрудничество с Институтом, той направленности работы и формы его организации, в которых он сейчас находится, невозможно, поэтому я прошу не считать меня более членом Общего собрания.
Идея организации Института у нас, его основателей, была очень простая: мы хотели создать внепартийную научную эмигрантскую институцию, которая, проводя на чисто академических принципах, силами научных работников, вышедших из-за железного занавеса, свои исследования СССР, оказала бы тем самым помощь свободному миру в познании теории и практики коммунизма. Взращивание такой институции в условиях эмиграции является делом чрезвычайной трудности, терпения и корректности.
Вмешательство спонсора – Американского комитета, проведшего реорганизацию института в 1954 году, перевело его работу на основы партийных и национальных начал и, следовательно, привело к нарушению принципов как в исследовательской, так и во внутренней организации чисто академического учреждения.
Моё дальнейшее сотрудничество с Институтом будет возможно тогда, когда Институт будет действительно отвечать тем основным академическим принципам, которые сопутствуют всякой научно-исследовательской институции.
С уважением Б. Яковлев.
В ответном послании Авторханова были, в частности, такие строки: “Поступить, как Вы поступили, я не мог в силу ряда причин, хотя целиком разделяю все Ваши мотивы. Есть ещё одно соображение, которое удерживает меня от такого шага: хоть и лавочка, но оттуда питаются люди (многие нужные люди), которые иначе обречены на безработицу со всеми «прелестями», связанными с этой «профессией». От того идеализма, с которым мы брались за это дело лет семь тому назад, не осталось даже воспоминания. Ну что же: чей монастырь, того и устав!”.
Что ж, ce la vie…
Минуло почти тридцать лет. Я приближался к восьмому десятку. Друзья уговорили принять подарок к дню рождения – второе издание моего “Архипелага”. Авторханов написал большое предисловие. Оно отчасти проливает свет на обстановку того времени:
«Вожди коммунизма не сумели скрыть от Запада некоторые свои тайны: Запад знает, например, какая армия у Советского Союза, сколько на её вооружении атомных и водородных бомб, сколько у неё стратегических и континентальных ракет и даже, сколько на них термоядерных боеголовок. Зато Кремль сумел скрыть и от внешнего мира, и внутри страны свою самую сокровенную тайну, тайну своих преступлений против человека. Никто до сих пор не знает, сколько же человеческих жизней стоит народам СССР эксперимент попытки построения “светлого коммунистического общества”? Государственные архивы об этих преступлениях признаны советским правительством сверхсекретными. Поэтому эти архивы недоступны даже советским историкам. Духовные и политические наследники Сталина слишком хорошо знают, что если сообщить данные о человеческих жертвах хотя бы сорокалетней (ежовщины) или полувековой (коллективизации) давности или данные о жертвах самого октябрьского переворота с его террором и последующей Гражданской войной, то это привело бы в ужас весь цивилизованный мир, а Гитлер показался бы людям всего лишь бездарным подмастерьем по сравнению с гениальными мастерами коммунизма во главе со Сталиным.
Зарубежные авторы и исследования, вышедшие в самиздате, называют разные цифры жертв в советских тюрьмах и концлагерях: 50 миллионов, 66 миллионов, 100 миллионов (в последнюю цифру входят и убитые во время войны). Чудовищные цифры, которым разум отказывается верить. Если взять за основу подсчёты профессора статистики И.А. Курганова – 66 миллионов, то и тогда выходит, что за своё правление Сталин уничтожил столько людей, сколько составляло половину жителей России к началу ХХ века! Конечно, пока в стране существует советский режим, никто никогда не узнает точных данных об этих злодеяниях. Представители этого режима, вместе со своими западными союзниками в войне с Германией, судили в Нюрнберге в 1946 году нацистов как раз за преступления против человечества, а в это же самое время в советских концлагерях находилось от 10 до 18 миллионов советских граждан, “врагов народа”, и даже целые народы (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, калмыки, немцы Поволжья). Об этом подсудимые в Нюрнберге не смели говорить. Советские представители, приписывая немцам убийство около десяти тысяч польских офицеров в Катыни, не допустили выяснения на этом суде действительных виновников убийства, тогда как объективное расследование Комиссии из нейтральных стран не оставляло никакого сомнения, что поляки были убиты по приказу Сталина.
Запад был настолько одурманен коммунистической дезинформацией, что он не верил нам, эмигрантам из Советского Союза, нашим устным и письменным свидетельствам о творящемся у нас на родине. Когда живые свидетели из второй эмиграции на двух больших процессах (Кравченко, Давида Руссе) приводили ужасающие факты массового террора, то западные “прогрессисты” объявили всё это “легендами” обиженных Сталиным бывших советских граждан.
Вот тогда основатель Мюнхенского института по изучению истории и культуры СССР (впоследствии переименованного в Институт по изучению СССР) Борис Александрович Яковлев (Н.А. Троицкий) поставил перед собой задачу: исследовать советские концлагери на основе показаний иностранцев, которые побывали в этих лагерях, т. е. бывших немецких военнопленных. Результатом был первый исследовательский труд на Западе о советских лагерях – книга Б. Яковлева “Концентрационные лагери СССР” (издание Института по изучению истории и культуры СССР, Мюнхен, 1955 г.). В предисловии автор глухо назвал и источники своего исследования. В это время 100 000 немецких военнопленных, преимущественно представлявших немецкий офицерский корпус, всё ещё находились в советских лагерях, и немецкое правительство опасалось за их судьбу.
Реакция на выход книги была быстрой, успех нарастал буквально с каждым днём, в рецензиях появились предложения об издании на других языках.
В том же 1955 году, в котором вышла книга, канцлер Аденауэр, ценой установления дипломатических отношений с Кремлём, выторговал у Хрущёва и Булганина своих военнопленных. То ли проблема немецких военнопленных, то ли ещё что-то другое, неведомое нам, смертным, привели к тому, что и Европа, и США (и, конечно, Советский Союз) в странном сговоре и трогательном единодушии решили приостановить решительный восход книги и пресечь её успех, иными словами, похоронить её. Пресса замолкла; радиопередачи, предназначенные для СССР, ничего о книге и из неё не передавали; исследователи не упоминали о ней и не включали в библиографии; книгу, даже случайно, нельзя было найти в книжных магазинах (что подсказывало предположение о полном изъятии всего тиража).
Странная и страшная судьба книги, да ещё вышедшей в демократическом мире. Но так, к сожалению, было!
Прошло почти тридцать лет замалчивания, и только теперь книга будет переиздана и на русском, и на английском языках. Эти переиздания восстанавливают историческую правду и личную справедливость по отношению к автору».
Тогда я ещё чувствовал себя в силе. В авторском предисловии постарался обозначить проблемы и наметить направления исследований судьбы военного исхода. Думаю, они не потеряли своей значимости и теперь.
В своём предисловии Авторханов охарактеризовал судьбу книги как странная и страшная. Кому-то и для чего-то оказалось нужным замалчивать свидетельства о перемалывании человеческих жизней в концентрационных лагерях СССР. С полной уверенностью можно говорить о том, что в Советском Союзе во времена “великих чисток” почти не было семьи, члены или родственники которой не были “изъяты” и не пропали, исчезли, растворились и превратились в ничто в лагерях и тюрьмах.
Надо полагать, всё же существуют архивы и данные о гибели заключённых. Но возможно также, что данных о десятках миллионов людей и не существует, ибо эти сведения уничтожены для сокрытия содеянного. В этом и есть весь ужас прошлого!
Второе издание книги, частично вскрывающей это прошлое, ещё раз напоминает о происшедшем. И об этом надо помнить, помнить и ещё раз помнить! И не только помнить. Книга была издана в 1955 году и, конечно, охватила не всё, предшествовавшее её изданию. И это «не всё» подлежит исследованиям и ждёт публикаций.
А совершалось многое. По советским сообщениям, за время Второй мировой войны погибло 20 000 000 советских граждан. Двадцать миллионов жизней! Советское правительство не публикует точных и раздельных цифр погибших. Часть из них были военные, сложившие свои головы в боях, миллионы погибли от рук оккупантов. Ну, а остальные?
Нам думается, что можно было бы наметить некоторые подтемы, подлежащие исследованиям, которые пролили бы свет на гибель миллионов людей, возвращения которых ждали матери, отцы, дети, а сейчас хотели бы узнать правду об их судьбе их внуки и правнуки.
1. В первые месяцы войны (июнь 1941 г. – март 1942 г.) в руках немцев оказалось около 4000000 советских военнопленных. В секретном немецком рапорте № 081-PS от 28 февраля 1942 г. сообщается: “из 3 600 000 военнопленных только несколько сот тысяч ещё способны к полной работе. Большая же часть из них голодает или умерла” (Nazi Conspirasy and Agression, т. 3, с. 127). Брошенные (то есть лишённые помощи Международного Красного Креста, Конвенция которого не была подписана Советским Союзом) и проклятые Сталиным как изменники, массы военнопленных погибли от “голодного режима” нацистов. Это одна из главных тем, подлежащих исследованию.
2. Какое количество советских военнопленных было в последующие годы войны (1942–1945) в немецких лагерях? Сколько из них погибло, сколько было “освобождено” Красной Армией, а затем репрессировано и уничтожено в советских концлагерях? Некоторые материалы по первым двум темам можно найти в немецких архивах (и, конечно, в закрытых советских) и, частично, в публикациях отдельных авторов.
3. Какое количество было ввезено в Германию Ostarbeiter’ов, то есть рабов-рабочих из Советского Союза? Сколько их погибло, сколько освобождено по окончании войны и затем репрессировано и отправлено в советские лагери смерти?
4. Какое количество инвалидов было после войны? Если погибших в боях советских солдат были миллионы, то инвалидов, полностью не оправившихся от ран, было гораздо больше. После войны они внезапно исчезли с улиц советских городов. Где они? И какой смерти удостоились за свои боевые заслуги?
5. Надо вспомнить и о судьбе советских военнопленных в войне с Финляндией (32 000?). Где они? Домой они не вернулись, даже в концлагерях их не видели. Можно только предположить, какая ужасная участь ожидала их после возвращения в Советский Союз.
Первая эмиграция, периода Гражданской войны, фактически уже выбыла из строя по старости. Вторая эмиграция, времён Второй мировой войны, тоже на исходе по возрасту. Если из третьей волны, то есть из недавно прибывших из Советского Союза, кто-то считает себя политическим эмигрантом, если у кого-то осталось ещё чувство потерянной родины и ответственности за её судьбу – на этих людей и ложится бремя новых исследований. Но возьмут ли они на себя обязанность выполнить этот тяжёлый труд?
И, наконец, самая страшная проблема! Если вдуматься и проанализировать поступь, действия, направленность советского правительства за все годы его существования и странные, на первый взгляд, реакции западных стран на всё, что происходит в Советском Союзе, то выявляется совершенно сознательная, последовательная и обоюдно проводимая линия геноцида русского народа.
Кто осмелится выполнить это исследование?
Увы, мои надежды на третью, а тем более на четвёртую волны эмиграции оказались иллюзией. Вот, к примеру, один известный в эмигрантских кругах литератор из Филадельфии, держащий под спудом остатки архива последнего председателя Совета СБОНРа Ивана Даниловича Корниенко. Что уж говорить о нынешних эмигрантах.
Однако с 90-х годов в России началась и, насколько мне известно, усилиями молодых (теперь уже не таких молодых, я говорю об упомянутом мной К.М. Александрове, а также нижегородском историке А.А. Корнилове и московском – А.В. Попове), их усилиями успешно продолжается разработка поставленных вопросов. Тем не менее тема ещё очень далека от исчерпания.